Родины солдат, мастер-пейзажист.
В воспоминаниях Евгения Фёдоровича Сухова "Болшевские курсанты", опубликованных в сборнике "Московское Краснознамённое военно-инженерное училище: Исторический очерк, воспоминания" (М.: СИП РИА, 2003), есть такой фрагмент: "Учились со мной в 5-й роте 2-го курсантского батальона и человек 10-12 молодых художников из Студии имени Грекова. В Москве, наверное, ещё живут художники Ларионов и Дмитриевский. Несколько лет назад они ещё были живы". Заинтересовавшись судьбой художников-грековцев, бывших болшевских курсантов, я позвонил писателю и искусствоведу Алексею Тимофееву, и от него узнал, что Виктор Константинович Дмитриевский и поныне трудится в Студии военных художников имени Грекова. Без предварительной договорённости я пришел в Студию 5 октября - как оказалось, в день рождения художника (вот и верь после этого в случайные совпадения!). Коллеги ждали Виктора Константиновича, чтобы поздравить его, но он в тот день так и не появился. "Наверное, пишет, не желая упускать осенние погожие деньки", - предположила начальник отдела информации и выставок Студии военных художников имени М.Б. Грекова искусствовед Татьяна Скоробогатова. И оказалась права.
Позже, когда мы встретились, Дмитриевский подтвердил: "Да, писал. Я, вообще, не могу жить без работы…" Разговор в мастерской художника начался с вопроса об учёбе грековцев в Московском военно-инженерном училище.
- Это были не художники из Студии имени Грекова, - сказал Виктор Константинович, - а выпускники Московской средней художественной школы, эвакуированной в село Воскресенское в Башкирии. Вместе с нами учился сын художника Павла Соколова-Скаля, автора многих батальных картин, и по ходатайству Павла Петровича группу выпускников отправили в Москву призываться в армию. У сына Соколова-Скаля оказалось плохое зрение, и его не призвали. Гаврилов, я и Сорокин должны были попасть в Студию имени Грекова, но там не оказалось штатных мест. Поэтому нас направили в Московское военно-инженерное училище, где мы и начали учиться в 1942 году.
- Вы назвали фамилию Сорокина. Я знал Ивана Васильевича, встречался с ним, брал интервью (опубликовано в "Спутнике" 20 февраля 2002 года. - Л.Г.)…
- К большому сожалению, его нет сегодня с нами, он умер в январе 2004 года.
- Значит, Вы учились вместе?
- Да, вместе - и в художественной школе, и в военном училище, и в художественном институте имени Сурикова. Мы хорошо знали друг друга. Одно время вместе служили в Студии имени Грекова, но затем он ушел оттуда, отказавшись от офицерской карьеры. Зато рос как художник. Его во многом поддерживала и направляла художница Коган. Он стал замечательным живописцем, а в последние годы - академиком.
- Как начинался Ваш творческий путь?
- Рисовать я начал еще мальчишкой. Мы жили в Зарайске. Мама работала, отец уехал на заработки в Москву. Брат и две сестры ходили в школу. Я оставался дома один и, чтобы занять себя, рисовал. Моя старшая сестра хорошо рисовала, и я, глядя на неё, тоже старался. Позже, когда я приехал в Москву, у меня появился товарищ Женька Андреев. Его отец, краснодеревщик, работал в "Вечерней Москве", а там был художник-оформитель, который стал заниматься, учить своему ремеслу Женьку и меня. Мы решили с ним поступать в художественную Студию ВЦСПС на Преображенке. Его взяли, а меня нет, считая, что я ещё недостаточно подготовлен. Но я упорно продолжал ходить в Студию, и тогда преподаватель Рожкова, видя мою настойчивость, предложила мне заниматься. Так я попал в Студию ВЦСПС, а потом поступил в Московскую среднюю художественную школу. В этот раз произошло наоборот: меня приняли, а Женю нет. Уже перед войной, когда у него плохо складывались дела, я давал ему свои рисунки, чтобы поддержать друга. Когда началась война, мы вместе с художественной школой были эвакуированы в башкирское село Воскресенское. И там занимались. Я был на год старше Жени, меня призвали в армию, а он остался. Потом и остальных ребят из художественной школы призвали.
- В военном училище, где Вы оказались после призыва, вас привлекали к оформительским работам?
- Сначала мы находились на карантине, и нас заставляли что-то оформлять. А когда стали учиться, меня назначили командиром отделения. Ребятам приходилось оформлять стенды, плакаты, а меня не привлекали - я должен был командовать… Когда же у нас проводились сборы на Клязьме, мне пришлось расписывать столовую "под рощу", таким образом маскируя её.
- Это был летний лагерь, где Вы постигали военные дисциплины?
- Да. В летнее время мы выезжали на переправу. Среди дисциплин у нас была фортификация, минное дело… Вообще, сапёры имеют несколько профессий. Нас там всему обучали.
- Кто был в то время начальником училища?
- Генерал Ермолаев, бывший офицер царской армии. А заместителем его по учебной части был полковник Васильев.
- После завершения учёбы куда Вас распределили?
- Я был оставлен в училище командиром взвода курсантов. Честно говоря, я просился на фронт (может быть, это теперь воспринимается несколько пафосно). Но командир батальона, подполковник, прошедший фронт, сказал: "Туда ты успеешь. А поскольку ты хорошо зарекомендовал себя, будешь командиром взвода курсантов". Сорокина направили то ли в лётную, то ли в десантную часть, Гаврилова - в Студию имени Грекова. А меня оставили в училище.
- В конечном счёте, и Вы, и Сорокин оказались в Студии военных художников. Когда вас назначили туда?
- В 1944 году. С должности командира взвода меня перевели в Студию имени Грекова. Выпускался я младшим лейтенантом, а во время службы в училище мне было присвоено воинское звание лейтенант. Когда я уходил в Студию, меня вызвал полковник Васильев и сказал: "Рад за тебя. Но учти, что художники любят выпивать. Не будь падким на это дело, держись!" Я ответил: "Есть, товарищ полковник!" (улыбается).
- На фронт всё-таки попали?
- Уже как художник. Маршал бронетанковых войск Павел Семенович Рыбалко дал нам четыре машины, на которых одна группа художников отправилась на Украинский фронт, а вторая, в которую входил я, - на 2-й и 3-й Белорусские фронты. Старшим в нашей группе был художественный руководитель Студии Николай Николаевич Жуков. В составе группы офицеров было немного, в основном - солдаты, которым под конец войны присвоили звания офицеров административной службы. На фронте к нам относились очень хорошо, берегли нас, предупреждали: "Не лезьте, куда не требуется. Мы делаем историю, а вы запечатлевайте". Несмотря на все невзгоды, мы занимались своим любимым делом. Работали очень много. Привезли с фронта такое количество рисунков, набросков, этюдов, что в Центральном доме художников, где мы выставлялись, не хватало места.
- В послевоенные годы Вам доводилось бывать в Болшеве?
- Приезжал однажды с выставкой, лет, наверное, 20-25 назад. Время так стремительно летит, что не успеваешь отмечать…
- А с однокурсниками по училищу встречались?
- Нет, все разлетелись…
- Автора воспоминаний Сухова помните?
- Припоминаю, давным-давно встретились с ним в метро. Он хотел собрать всех выпускников вместе. Но не знаю, удалось ли…
- Вы и после войны находились в кадрах Вооружённых Сил?
- Да, я уволился только в 1986 году. Был старшим военным художником, а затем - начальником творческого отдела Студии военных художников имени М.Б. Грекова. Мне было присвоено воинское звание полковника.
- В войсках часто приходилось бывать?
- Постоянно. Многие произведения созданы именно в армии. Причем армия была тогда другой, и к художникам относились по-другому. Мы проводили по 18 выставок в год! Побывали во многих воинских частях и на кораблях, объездили Сибирь, Дальний Восток, страны Варшавского договора. Куда нас только не заносило…
- По определению в Студии военных художников должны работать баталисты. Вами в соавторстве с коллегами-грековцами созданы известные монументальные диорамы "Волочаевский бой", "Форсирование реки Великой в районе Пскова", первая советская панорама "Сталинградская битва", самостоятельно написана крупномасштабная диорама "Форсирование Днепра" для Центрального музея Великой Отечественной войны на Поклонной горе в Москве. Но Вы ведь, в основном, пейзажист…
- Да, военный лирик…
- Нет ли здесь противоречия?
- Никакого. Я не случайно почти все свои выставки называл "Родина и солдат", в том числе и состоявшуюся в честь 60-летия Великой Победы. (Каталог выставки "Родина и солдат", на которой были представлены живопись, акварель и фронтовой рисунок, В.К.Дмитриевский подарил мне с надписью: "Горовому Леониду Михайловичу на добрую память о встрече в год 60-летия Победы. 11.10.05). Солдат защищает свою Родину, близких и любимых, землю свою родную с её красотами. Поэтому я стремлюсь передать в своих работах непреходящую ценность окружающего мира.
"В.К.Дмитриевскому, - отмечает искусствовед Татьяна Скоробогатова, - принадлежит большая заслуга в том, что он утвердил пейзаж, как самостоятельный жанр в военно-патриотическом искусстве, и своим творчеством сумел доказать его великую воспитательную силу. В его пейзажах запечатлены дорогие сердцу уголки среднерусской полосы и Сибири, уходящие вдаль просторы, поля и реки, плывущие над ними облака, и поражает тишина и удивительный покой, присущий работам этого художника".
- Судя по огромному количеству работ в мастерской, Вы много и плодотворно работаете.
- Я не могу без работы! Не скрою своей боли: у меня тяжело болеет жена, за ней ухаживает и очень оберегает дочь, предоставляя мне возможность писать - в основном, на даче в Апрелевке. В мастерской я бываю наездами. Тем не менее, много работаю и там, и здесь, пишу маслом, акварелью…
Права искусствовед Татьяна Скоробогатова, сказавшая, что Виктор Константинович Дмитриевский всегда был и остаётся верным солдатом своей Родины, служа её высоким идеалам своим жизнеутверждающим искусством. Когда материал был подготовлен к печати, в редакцию пришла скорбная весть - Виктор Константинович Дмитриевский умер. Выдержав временную паузу, мы публикуем беседу с ним. Жители Юбилейного должны помнить своих славных земляков и высоко ценить их вклад в сокровищницу гуманистических традиций страны.
Леонид ГОРОВОЙ, газета "Спутник" №59, 05.08.2006.
|
