|
АНТОНОВ
Леонид Михайлович
(1912 – 31.7.1971)
Советский военный инженер и строитель
Старший лейтенант |
|
Награды: медали: «За оборону Москвы», «За победу над Японией», «За боевые заслуги» (26.9.1945), другие.
Родился в многодетной семье потомственного казачьего офицера (есаула) – уроженца станицы Новогригорьевской (ныне – Иловлинский район Волгоградской области). Отец погиб в 8.1914 г. Мать Евгения Николаевна.
Хутор Акимовский, затерянный в Арчединских песчаных бурунах, где Леня вырос почти в безлюдьи в окружении «двух с половиной тысяч книг» домашней библиотеки (из них половина – на французском и немецком), семейных преданий и сестер – недавних гимназисток и институток.
|
С братом Васей (справа). Нальчик, 1926 |
1926 – семья перебралась на Северный Кавказ в Нальчик.
1930 – окончил школу 2 ступени, поступил в Ростовский строительный техникум. Вступил в комсомол, но уже в 1933 г. числился беспартийным.
1932 – окончил техникум, техник-строитель.
Трудовой стаж начал «…он «каталем», – гонял на производственной практике тачки с раствором по «лесам» строящегося Ростсельмаша».
Окончил Ростовскую кавалерийскую школу ОСОАВИАХИМа, где получил отличную конную и общую военную подготовку от царских еще вахмистров, работавших там инструкторами – все это тоже потом не раз пригодилось. Поначалу уже тем, что Леонид попал на служить кавалеристом, хотя казаков вообще-то не брали в кавалерию вплоть до 1936 г.
До 3.1933 – проработал в Туапсе, где оказался свидетелем последствий страшного голода. Видел, как из порта уходили иностранные рефрижераторы и зерновозы, переполненные плодами щедрого урожая – донским, кубанским и терским зерном, мясом и маслом, только что отобранным у согнанных в колхозы казаков и крестьян. А вскоре увидел, как беженцы от голода, перебравшись через Кавказский хребет, побирались и умирали на улицах сытого, благополучного курортного города.
Переехал с Черноморского побережья обратно в Кабарду, где жили родственники.
Работал районным техником по гражданскому и дорожному строительству Прималкинского района под Нальчиком.
Часто по служебным делам бывал на государственном Кабардинском конезаводе, где за ним даже закрепили коня для разъездов.
«Проезжая верхом по улицам обезлюдевших терских станиц видит он, как озверевшие собаки-людоеды роются в неубранных трупах; попытавшись однажды разогнать такую стаю, едва не поплатился жизнью. Спас рослый, вышколенный конь, но окровавленные оскаленные морды кавказских овчарок на уровне своего колена запомнил он навсегда. Было от чего разочароваться, если не в идеалах, так в вожде. С тех пор Леонид и возненавидел, если и не «власть» в целом, как общественный строй, но уж главного организатора коллективизации и голода – это точно».
Сестры – учительницы познакомили со своей подругой Лёлей, тоже работавшей учительницей в станице Солдатской. Поженились, в 1934 г. родилась дочь Валя.
1934 – призван в КА, в отдельный кавалерийский эскадрон 1 Кавказской стрелковой дивизии.
«Служил Леонид на турецкой границе. Комиссованный досрочно, вернулся в Кабарду, куда часто приезжали высокие гости. Здесь не раз видел он Буденного, здоровался и разговаривал с ним. Семен Михайлович часто приезжал на конезавод. Директор, бывший лейб-гусарский полковник, был его приятелем. Сидя за столом, и прихлёбывая терский чихирь, два матерых конника любовались на кровных красавцев, которых конюхи шагом и рысью водили перед ними, а дед строил там денники, конюшни и много чего еще».
В 1937 – будучи в весёлой компании, съязвил по поводу награждении Ежова орденом Красного Знамени, сказав, что «такого кровавого ордена история еще не знала». Друзья и знакомые, включая начальника районного ОВД, застыли с каменными лицами. Стало ясно, что дальше оставаться на Северном Кавказе рискованно.
Переехал в Подмосковье. Нашел работу сначала на угольных шахтах Тульской области неподалёку от Куликова Поля.
1938 – перебрался на фабрику им. Я.М. Свердлова.
«Вакансия открылась неожиданно. Произошла трагедия на строительстве фабричного клуба. В вырытом рядом песчаном карьере засыпало детей. Начальник строительства пошел под суд, и деда взяли на его место».
Строил жилые дома. В первом получил 2-комнатную квартиру. Получив ордер и придя утром вселяться, новые хозяева увидели в одной из двух своих комнат неожиданных соседей, готовых защищаться всеми средствами. Пришлось потесниться.
Заготавливая лес для строительства, привез бревна и для собственного дома. «Необходимость строить свое жилье стала очевидна после новой трагедии. Одного из служащих фабрики, отца троих детей внезапно рассчитали и попросили немедленно освободить служебную жилплощадь; он не вынес удара и повесился».
20.7.1941 – получил повестку из военкомата.
Профессия определила военную судьбу. Направлен в Учебный центр инженерных войск в Болшеве, который в то время назывался Военно-инженерным училищем. Попал на аэродромный факультет.
Не закончив обучение, был направлен для выполнения особого задания.
Участник Великой Отечественной войны. Великовозрастный курсант (29 лет) был назначен старшим группы. Задание заключалось в подрыве различных промышленных объектов в тылу отступающей КА. В Истре взорвали фабрику, при этом рабочие курсантов там едва не растерзали.
К 15.10.1941 – «все команды подрывников были срочно отозваны с фронта в Москву – это может служить косвенным доказательством того, что правительство действительно готовилось взрывать город, о чем сейчас спорят историки. Здесь он стал свидетелем паники, охватившей сумрачную, затемненную столицу 16 октября».
Снова направлен на фронт – ставить минные поля, минировать мосты и дороги.
12.1941 – когда немцев погнали от Москвы, все уцелевшие курсанты Болшевских военно-инженерных курсов ускоренной подготовки среднего комсостава были отозваны обратно. Фронтовую практику зачли в счет обучения (все курсанты имели высшее или среднее специальное строительное образование).
20.12.1941 – ожидалось прибытие высокого начальства с приказом об окончании учёбы в Московском ВИУ.
Тем временем Антонов, как открывающий список, вместе с курсантом АНДРЕЕВЫМ был отправлен на кухню в наряд. Торжественное построение, с объявлением приказа об окончании курсов и присвоении офицерских званий, прошло без них. Без них зачитали и приказ о распределении новоиспеченных командиров. Роту распределили повзводно: первый взвод – в только что осаждённый Севастополь, другой – в Ленинград, третий – разбросали по фронтам. Машины, чтобы везти их на аэродром, уже ждали на плацу. По возвращении из наряда Антонов с Андреевым застали в казарме только замыкающего список Яковлева.
Их отправили в далекое Забайкалье. Несколько раз они потом встречались в Москве, но никогда больше не встретили никого из остальных.
В Чите младший лейтенант с «кубиками», нарисованными химическим карандашом на петлицах застиранного х/б, прибыл в штаб авиации Забайкальского фронта.
...
С 7.1943 – назначен на должность помощника начальника отдела аэродромного строительства 47 района авиационного базирования (РАБ) по снабжению, 12 ВА. Фото 1942 г.
Почти 4 года занимался возведением аэродромов и казарм, заготовкой леса в тайге, мероприятиями стратегической маскировки.
8.1945 – командование поручило специальное задание.
Старший лейтенант, как имевший боевой опыт, возглавил передовой отряд тыла 12ВА с задачей: вместе с авангардом 6гв.ТА преодолеть отроги Большого Хингана и подготовить захваченные японские аэродромы к приёму нашей авиации. Группа состояла из младших офицеров всех основных тыловых служб. Выехали через границу на трех трофейных Мерседесах. Помимо личного оружия все были вооружены автоматами ППШ. Связь поддерживали через танкистов.
Звездным часом стало принятие капитуляции японской дивизии в г. Цицикар. Император уже объявил о капитуляции страны, и командование пехотной дивизии искало русского офицера, чтобы сдаться ему. Таким офицером и оказался Антонов (танкистам некогда было отвлекаться), явившийся в расположение дивизии, среди тысяч врагов в сопровождении одного автоматчика.
Участвовал в захвате аэродрома Минду-Хэ.
Для разведки одного из крупнейших аэродромов Квантунской армии в помощь авиаторам танковое командование выделило роту мотопехоты. Нетерпение и желание отличиться превысило страх опасности. На своих Мерседесах (два из них открытые – «кабриолеты») они далеко оторвались от тяжёлых студебеккеров. Залетели на скорости на лётное поле, а там – посреди «взлётки» метров за 300 стоит построенная в шеренгу рота охраны.
«Встречают? Сдаются? Ведь указ о капитуляции уже был. В это время японский ротный, глядя на такую малолюдную кавалькаду, видно, что-то для себя решил. Рота, как на учении, из положения «к ноге», берет «на руку», заряжает, быстро целится…. Картинно взлетает «подвысь», блестит шашка, доносится «Банзай»! Шмелиный рой проносится вокруг выскочивших из машин офицеров и солдат одновременно со звуком залпа. Никого не задело. И наши, кто – из-за машины, кто – лёжа «с руки», начинают бить короткими, частыми очередями. Рота под огнём внешне спокойно разомкнулась и отходит шагом, с коротких остановок огрызаясь залпами по взмаху шашки. Пули щёлкают по облицовке, дырявят лобовые стёкла, но промежутки всё короче, стреляют, кажется, уже не целясь. А в это время на поле въезжают студебеккеры и сходу начинают брать эту цепь в клещи. Через борта средней машины, выехавшей вперед легковых, горохом сыплются автоматчики. «Русь-Иван», прижав приклад рукой, поливает «от пуза». … Японцам уже не до приличий и они, бросив строй, бегут к ближайшим сопкам, да поздно. Грузовики с пулемётами на кабинах зажали их, отрезают отход. Солдаты в кепи бросают свои детские винтовочки «арисаки» и поднимают руки. Война окончена и, кажется, почти без потерь. Проходит несколько минут и они, уже счастливые от того, что остались живы, с робким восхищением тычут пальцами в ППШ: «Русь мареньки пуремёт».
Начальником отдела аэродромного строительства 47РАБ майором Самосадовым представлен (17.8.1945) к медали «За отвагу», награжден медалью «За боевые заслуги» (пр. № 048/н от 26.9.1945 г. 12ВА).
1946 – не без сожаления оставил военную службу и вернулся на фабрику.
Снова заготовка леса на тех же делянках и строительство деревянных домов на ул. Набережной. Затем – строительство целой серии 4-квартирных домов. Почти одновременно – строительство нового моста через Клязьму. Весной взрывал лед на реке, который грозил сорвать старый мост, построенный низко над водой. Строил 2- и 3-этажные кирпичные дома, книжный магазин, высотный магазин (1960). Самой излюбленной стройкой стал пионерский лагерь фабрики в Улиткине.
«Строя летний лагерь, дед проявил себя поэтом малых форм: павильонов, беседок, башенок со шпилями и т. п. Легкие, решетчатые стены, тонкие столбики – колонны. Чувствуется, что творцу всего этого великолепия хотелось создать для детей атмосферу праздника, уж очень необычно это выглядело в средней полосе».
1961 – поругавшись с новой директрисой, уволился с фабрики и перешёл работать на соседний завод № 5, принадлежавший Министерству просвещения.
Проектировал и строил: обе проходные, производственные корпуса, столовую, котельную, детский сад, жилые дома: деревянные и 2-этажные кирпичные. Проектировал различные постройки близлежащим колхозам. Настоящим же памятником стала новая бетонная плотина с водозаборным колодцем.
«Средств на ее строительство завод почти не имел и мало, что истратил. Сломать старинную деревянную плотину, спустить воду и очистить дно пруда было несложно, но на что строить новую? Как эти затраты обосновать и по какой статье провести? Пришлось выкладывать и свои кровные, сманивать технику с чужих строек, рискуя близко познакомиться с ОБХСС. Зато теперь пруд – полная чаша – плещется на радость нам всем …».
«Как-то однажды приехал наш Леонид Михайлович с работы, в каком-то необычном настроении. Заходит и грустно-торжественным тоном объявляет, что был сегодня в военкомате и отныне более не состоит на учёте. Бабушка на это сказала что-то в том роде, что вот, хорошо: «Своей смертью умрёшь, и похоронят по-человечески…. Дед же на это: «Отец погиб на войне и дед – тоже, а я, выходит, недостоин». Выходя с кухни и, кажется, обращаясь более к самому себе, он произнёс: «Не тот – казак, кто жив остался!».
Источники информации
2. Наградной лист.
Брюховецкий Р.И., Сухачев В.Е.
| 